Пирамида Мортона. Роман - Страница 58

Ресторан был тот самый, куда я ворвался вчера в поисках выхода. Виктор хотел забраться в угол, но я выбрал столик поближе к вертящейся сцене. Любая из танцовщиц в мое время могла бы стать «Мисс Америкой».

Тут были и просто танцы, и танцы со стриптизом, и просто стриптиз. Но когда одежды одна за другой сбрасывались с классически прекрасного тела движением, которому позавидовала бы величайшая звезда классического балета, забывались все остальные мерзости XXI века.

- Отличные куклы! - сказал Виктор, глядя вслед убегающему столику. На танцовщиц он не обращал никакого внимания.

- Куклы? - меня поразил его пренебрежительный тон. - В мое время… - опомнившись, я осекся.

- Ну да, отличные биокуклы! Я ведь больше десяти лет проработал на Телемортоне. Даже принимал участие в их усовершенствовании. Вы бы видели первые лабораторные образцы - улыбались, как третьеразрядные шлюхи. Пришлось изобретать особо эластичные лицевые мускулы. А те, которые сразу же после Стены использовались в фильмах, - те уже были настоящие. Мы им даже человеческие имена присваивали, чтобы отличить, а потом вставляли в титры… Все тогда думали - живые актеры, многие и теперь не знают… Ведь только в гравидомах и биодомах вы можете любоваться ими в натуре!

Столик почему-то замешкался. Пришлось ждать больше десяти минут.

- Это уже другой, - Виктор наметанным глазом осмотрел пластмассовую поверхность. - Слишком уж много названий вин вы надавали за раз… А ведь как мудро придумано - полуживых обслуживает полуживой персонал! Сколько трагедий удалось избежать таким образом!.. Представьте себе, вы влюбляетесь в танцовщицу, официантку или горничную, и она тоже, а через три месяца вас - в капсулу!

Я усмехнулся и заговорил о романе - ослепительные красавицы уже не будили во мне желания.

- Чертовски актуален! - он вздохнул. - После Стены государство было в положении человека с лишним днем, который мог превратиться в годы и века. Но остались богатые, остались нищие, правда, с недавнего времени они, благодаря анабиозу, имеют хотя бы надежду на будущее…

- Ну, если бы вы видели нищих моего… - я проглотил слово «времени» и заменил его осторожным «поколения».

- Вот именно! Нищие духом. А разве иначе может быть? Синтетическая пища - настоящая только для богатых. Никаких путешествий - на это пособия не рассчитаны. И, главное, никаких перспектив!.. Но даже с этим можно было бы смириться, - Виктор залпом выпил стакан виски. - Тут все, конечно, натуральное - каждый анабиозник на три месяца превращается во владельца гравидома…

- А с чем нельзя смириться? - спросил я, вспоминая подземную лабораторию, где Мефистофель дал мне одним глазком заглянуть в грядущее. Так вот во что вылилось великое изобретение! Гравистена - для отгородившегося от остального мира государства, гравидома - для избранных.

- С ответственностью! В наше время мало кто думает, но если хорошенько подумать - ради чего погибла большая половина человечества? Нам говорят - ради безопасности и благополучия меньшей половины. Но я так не могу жить. Жена считает меня безумцем! А я все думаю - за мою жизнь кто-то по ту сторону Стены тридцать три года назад заплатил своей. А что, если его жизнь была значительно ценнее? Может, на мою долю пришелся гений, великий художник, мудрец? Или просто очень добрый человек… Это, пожалуй, даже ценнее, чем быть гением…

- И от этих мыслей ты бежишь в анабиоз? - Незаметно для себя я перешел на «ты». Он тоже.

- Едва ли ты поймешь, - он покачал головой. - У тебя другие причины, как почти у всех… Четыре огромных континента, где можно будет начинать жизнь заново, это все же не сравнительно благоустроенная тюрьма за гравитонной решеткой… Но я и сейчас жил в прекрасной квартире, мог бы иметь все, что недоступно другим… Моя жена - кибернетик, так что сам понимаешь, - аристократия рабочего класса. На один миллион - полсотни работающих, уж на них государству не имеет смысла экономить… Жена не хотела меня пускать… Для нее это целая трагедия: она, кажется, не очень доверяет анабиозу.

- А ты? - спросил я, вспоминая собственные сомнения.

- Не знаю, - он задумался. - Может быть, именно потому и согласился… Знай я стопроцентно что оживу…

- Что тогда? - не понял я.

- Это не было бы искуплением, - сказал он очень тихо. А возможно, и не сказал.

В эту минуту оркестр биокукол, заглушая человеческие голоса, взорвался бешеным каскадом синкоп. Танцовщицы скинули с себя все до последнего, анабиозники бешено зааплодировали, а потом на потолке появилась светящаяся надпись:

Следующее биоревю в 22 часа

Вскоре после этого Виктор ушел обратно в библиотеку. На прощание он сказал мне номер своей комнаты.

Но я был уже настолько пьян, что цифра сразу же выскочила у меня из головы.

Я его больше никогда не встретил. Может быть, потому, что рай для полуживых был слишком велик, а может быть, ему уже вышел срок. Но мне уже тогда казалось, что он - один из немногих, которые уйдут, не использовав путевку до конца.

А я все пил и пил. Кажется, даже допился до такого состояния, что орал в мембрану столик то ли свое мнение об Эре Стены, то ли страшные ругательства. В сущности, это было одно и тоже. Тем более для моего четвероногого официанта, не знавшего ничего, кроме ста названий светового меню, на которые был настроен его звуковой рецептор. Он весь дрожал под шквалом крепких словечек, а потом, не выдержав, попросту удрал, как это сделал бы на его месте любой официант.

Но, возможно, все это мне только почудилось. Ведь недаром я уже не отличал живых людей от кукол. Потом я бессмысленно петлял по коридорам, временами останавливался и, прислонившись к стене, чтобы не упасть, пытался понять, куда делась моя комната. О том, чтобы повернуть стрелку на браслете, не могло быть и речи.